Читать интересную книгу Журнал «День и ночь» 2009 № 5-6 - Анатолий Аврутин

К делу приобщены протоколы допросов ряда лиц (почти все они коммунисты), которые свидетельствуют, что обращались с ними в тюрьме с гуманностью и нельзя не видеть в этом руки Д. Е. Лаппо, как это видно из заключения работника ВЧК Коновалова (стиль оригинала сохранён — П. Л.):

Заключение

1920 года, июля 30 дня. Я, уполномоченный Красноярского губчека, рассмотрев дело за № 420 по обвинению гр. Лаппо Дмитрия Евдокимовича, бывшего прокурора Енисейского окружного суда, в попустительстве и укрывательстве всех белогвардейских бесчинств, творившихся в Красноярской тюрьме. Нашёл, что весь собранный следственный материал представляет собрание показание свидетелей всё дело в защиту гр. Лаппо, установить же преступных актов по существу его обвинить или доказать, не удалось. Гр. Лаппо может быть обвиняем только за своё политическое убеждение, как бывший лидер партии кадетов. Показание же наших товарищей коммунистов, бывших в тюрьме, как тов. Корн, тов. Гоштовский, тов. Дубровинский, тов. Назаренко, тов. Шапиро и тов. Сулаквилидзе получается впечатление, что если прокурорский надзор находился не в руках Лаппо, то ещё многие сделались жертвою военных властей, жертвою военно-полевых и прифронтовых судов, так наш тов. Корн Александра Ивановна, сидевшая в тюрьме, показывает:

«Лаппо, будучи прокурором, сделал всё, чтобы изолировать от Военных и тем спасти от приказа Гайды…»

Режим в тюрьме был не тяжёл, вместо нар давали кровати, гуляли целый день, давали видеться с близкими, всё это было тогда когда Лаппо был главою Гражданской власти.

Арестованный сидевший тов. коммунист Гоштов показывает:

«Лаппо держался с нами корректно, даже более, и когда я сидел с Дубровинским, Лаппо всегда подавал нам руку и не оставлял без внимания наши заявления, когда мною было заявлено Лаппо о грубости заведывающего тюрьмы Любимова, то Лаппо его устранил от должности. Будучи на свободе я заходил к Лаппо и он мне давал пропуск не на один день, а на целые недели и месяцы. Мне известно, что Лаппо протестовал против расстрелов и заложников».

Допрошенный тов. коммунистка по делу Лаппо Дубровинская:

«…я скверного отношения Лаппо отметить не могу, всё сводилось к официальному, но вполне деликатной форме. Персонально я не могу не отметить следующие факты: последним свиданием со своим мужем перед уводом на расстрел я обязана Лаппо, который разрешил нам свидание вопреки военным властям, как т. Архиповой с ея мужем т. Яковлевой и тов. Анисимовой с Вейнбаумом».

Показание допрошенного тов. Назаренко (социал-демократ, 47 стр.)

«Я как член делегации от общества «самодеятельность» был делегирован в г. Омск для предотвращения и протеста против расстрела Военно-полевым судом тов. Дубровинского и др., что я слышал от членов Правительства Зенчикова, что протест против суда тов. Дубровинского военно-полевым судом послали и прокурор Лаппо».

Показание тов. коммуниста Сулаквилидзе:

«Лаппо… протестовал против расстрелов и смертной казни и всегда сообщал о не законных действиях Военных властей Министру юстиции и прокурору палаты в чём я убедился сам служа в архиве Иркутской Судебной палаты (52–53 стр.)».

Заключение завершалось следующими словами:

«…Рассмотрев весь следственный материал по делу обвинения гр. Лаппо, не вижу никаких совершённых активных преступных деяний: за время занимания им должности прокурора Окружного суда, усматривая его лишь политическое кадетское убеждение, но как выясняется гр. Лаппо проявил гуманное отношение к арестованным, что доказывается свидетельскими показаниями и находящийся в деле документ, подписанный Лаппо к прокурору Иркутской палаты… то видно, что гр. Лаппо имел гражданское мужество пртестовать против незаконных самочинных действий военных властей, как русских так и иностранных. Из свидетельских показаний видно, что гр. Лаппо спас много работников от расстрела. И как видно из дела Лаппо был в ссылке в Сибири имея почти 60 лет от роду имеет богатый опыт и знание и мог бы быть хорошим и полезным работником (от руки: в Губ. Сов. Нар. Суде — П. Л.) где работа в настоящее время сводится к рассмотрению кассационных и частных жалоб на приговоры, решения и действия Народных судей всей Енисейской губернии и ближайший контроль над ними. Служа и работая под контролем истинных сов. работников подобному тому как в России (от руки: использов. спецы — П. Л.)

Дело следствия закончить и передать на усмотрение членов коллегии Губчека.

Уполномоченный губчека Коновалов».

Стоит также привести письмо И. А. Теодоровича в защиту Лаппо:

«Товарищу Председателю Ревтрибунала Вохра

Я — Иван Теодорович, б. Народный Комиссар Продовольствия и б. член Центрального Комитета Р. К. П. категорически свидетельствую:

1) из опубликованного журналом «Былое» донесения Мёллера-Закомельского Николаю II насчёт событий в Сибири в 1905–1906 гг видно, что Д. Е. Лаппо был намечен к расстрелу, как сугубо вредный для самодержавия политический деятель;

2) мне известно со всей положительностью, что Д. Е. Лаппо в период Колчаковщины упорно боролся с безграничным произволом разнузданной военщины;

3) мне известно, что благодаря именно Д. Е. Лаппо после острейших его конфликтов с генерал-губернатором Розановым была хотя и временно отменена система заложников, введённая этим палачом;

4) мне известно, что Д. Е. Лаппо всемерно противился выдаче в руки чехов тов. Дубровинского, Вейнбаума, Яковлева, Белопольского и Парадовского и

5), наконец, заявляю, что исключительно благодаря Д. Е. Лаппо — я, Теодорович, мог избегнуть расстрела генералом Розановым, причём в моём деле Д. Е. Лаппо не задумался пойти на решительное столкновение с таким сильным временщиком, как Розанов.

22 августа 1920 г. Ив. Теодорович (подпись)

Подпись тов. Теодоровича свидетельствую, редактор газеты «Красноярский рабочий» Ф. Врублевский, 22 августа 1920 года».

Читаешь это письмо и думаешь — а стоило ли тов. Теодоровичу и другим коммунистам бороться за возврат к власти своих товарищей? В 1937 году, когда у власти были его коллеги по партии, защитить Теодоровича уже никому не удалось.

Что же касается слов Лаппо о его «способствовании скорейшему свержению власти Колчака», то, думается, их надо понимать как стремление противостоять беззакониям. Лаппо вполне мог быть и испуган, оказавшись в руках большевиков. Ведь заявил же тот же Дубровинский на суде о том, что «его единственная в жизни ошибка та, что он пошёл за большевизм».

Как это нередко бывает, рядом с драматическим и трагическим рука об руку идёт и комическое. Пока Лаппо находился в тюрьме, на его квартиру по Воскресенской ул, д. 41 нагрянула комиссия в составе 5 человек «для подыскания помещения под архив». Вещи, находившиеся в доме, комиссия опечатала, при этом заведующий губернским управлением милиции принял решение реквизировать «.. стулья, столы и всевозможные канцелярские принадлежности с бумагой и использовать таковые для нужд вверенного мне губернского управления милиции и других подведомственных учреждений, в коих предметах ощущается крайняя нужда».

Кроме того, в деле имеется следующий рапорт:

«Заведующему

Енисейским губернским управлением Советской рабоче-крестьянской милиции

Рапорт

При сём представляю на Ваше распоряжение составленный мною протокол по поводу сокрытия гражданкой П. Я. Малаховой сахара, не попавшего вчера в опись, как не обнаруженного, каковой сахар Малахова сегодня рано утром передала в мешке на хранение живущей на одном с ней дворе гражд. Перминской. Сахар при сём прилагается.

Главный секретарь Фёдоров». На рапорте наложена резолюция: «приобщить к общему протоколу и передать в губчека».

Протокол осмотра квартиры даёт возможность получить представление о быте Д. Е. Лаппо, который могут характеризовать такие вещи как «кадушки с мукой, стол полированный овальный, столик карточный, одна перина, два кресла мягких ломаных, один велосипед в разобранном виде, одна пара старых сапог кожаных, четыре пары катанок старых (приписано: валенки), одна железная печка старая, три керосиновых лампы без стёкол, две иконы, полушубок старый, комод». Скажем прямо, обстановка не производит впечатления особого богатства.

Из квартиры Д. Е. Лаппо выселили. 3 февраля 1921 года мера пресечения ему была изменена на подписку о невыезде. В 1997 году по данному делу он был реабилитирован.

После освобождения Д. Е. Лаппо служил юрисконсультом в Енисейском губисполкоме, участвовал в разработке вопросов управления туземными племенами сибирского севера, явился автором многих работ по проблемам сибирских народов.